Михаил Герцман: "Жизнь, несомненно, похожа на танец..."

Часть вторая
"Когда Валера сделал сальто назад, мне стало ясно - это будет великий певец!"


- Вернемся к творчеству. Все-таки, почему Вы выбрали музыку, если у Вас так хорошо получается писать тексты? В то время на этом можно было зарабатывать неплохие деньги...

Михаил Герцман: Я ничего не выбирал! В семь лет меня привели в музыкальную школу- одиннадцатилетку при консерватории, в которую по окончании школы я тоже поступил, вот и всё.
А с текстами была другая фишка! Как только они понадобились Валере, так я и начал их сочинять. Дело в том, что раньше запрещалось петь со сцены песни из-за бугра - английские, американские... И когда Валере очень нравилась мелодия, то под нее оставалось только написать вполне нейтральный текст, типа "Ты меня любишь, я тебя люблю. Будь моей судьбой, и я тебя никогда не забуду" и потом выдать это «творчество» за песню какого-нибудь прогрессивного композитора. Что я и делал. И все были довольны.

- Конечно, ведь в то время об авторских правах никто и не слышал...

Михаил Герцман: Естественно! Помню, мы были как-то на концерте Аллы Пугачевой, когда она приехала в Сыктывкар. Мы пошли с Валерой и я прихватил с собой магнитофон, чтобы записать выступление. В те времена это было принято. А где ещё брать репертуар? Магнитофоны кассетные тогда были у всех, и у меня тоже. И, конечно, в полупустом зале все прекрасно видели, как я записываю концерт. И никто и слова мне не сказал! Это я к теме об авторских правах (смеется)




- Зато, наверняка, много всего в свой адрес Вы услышали, когда помогали Валерию пробираться на большую сцену...

Михаил Герцман: Никогда не рискну утверждать, что Валера хоть что-то достиг благодаря мне. Конечно, работая худруком филармонии, я, где мог, кричал, орал, какой он талантливый, потому что его гнобили. Например, у нас были столкновения с партийным начальством республики Коми - я даже один из таких эпизодов подробно описал в своей книге. Там есть целый монолог одного ответственного лица, в котором оно (это лицо) говорило, как надо Валере одеваться, как правильно ходить, почему он обязан носить галстук и почему нельзя бегать по сцене. Конечно, я отстаивал Валеру, как мог. Но больше всего Валера защищал себя сам – своим искусством! Начальник соглашался кое в чем - мол, Леонтьев безусловно талантливый, но у него же нет собственного лица! Увы, в те годы собственные лица были только у Кобзона, Лещенко и Рената Ибрагимова. И всё! Для партийных начальников больше не было фамилий. И мы по этому поводу, конечно, много спорили с начальством... Так всегда приходится тем, кто хоть немного обогнал время, а в случае с Валерой вышло именно так - он начал двигаться у микрофона, когда еще никто этого не делал.



- И как же при таком отношении его отправили на конкурс в Ялту? Ведь, насколько я знаю, именно Вы помогли ему покинуть столицу Коми...

Михаил Герцман: Ну, это отдельная история, я так в книжке до нее и не дошел... Я тогда был все тем же худруком в филармонии и, зная, как он хочет выступить на этом конкурсе, стал искать разные варианты... Обзванивал всякие другие филармонии, которые могли бы его отправить в Ялту, потому что наша отказывалась. И вот мы нашли целых три, из которых Валера выбрал самую ближнюю - в Горьком. Вот и вся моя роль. А дальше уже только его заслуги. Из Горького Валеру послали на конкурс, потом, когда он вернулся с победой, он отработал там честно еще три года, затем переехал в Ворошиловград, а потом, наконец, перебрался и в Москву...

- То есть, в его успехе все же есть и ваша заслуга?

Михаил Герцман: Я считаю, что в его успехе есть только его заслуга. А с моей стороны есть не ЗАСЛУГА, а максимум УСЛУГА. Мы же были друзьями и оба сознавали, как важно ему стать лауреатом. В то время понятие "лауреат" очень много значило... Это сейчас такое звание ничего не стоит, до того много стало этих лауреатов. По-моему, по нынешним законам шоу-бизнеса, лауреатами просто рождаются - приходят на "Фабрику звезд" и там их штампуют одного за другим. А если вдуматься, представьте себе - "Фабрика Моцартов"... Неужели такое может быть? Мы просто привыкли и забываем, что звезда - это именно звезда. А то, что происходит и рождается на фабриках и заводах, на конвейерах и иных поточных производствах, это так – блёстки.

- А Валерий часто советовался с Вами, как с композитором? Например, при выборе репертуара...

Михаил Герцман: Если ему приносили, как нам казалось, хорошую песню, а он ее не брал - то мы начинали отстаивать свое мнение - и я, и Люся, и музыканты... Но все равно у него была свой взгляд на репертуар. Он считал - вот это плохо, это я не буду петь. Даже, если все вокруг считали, что это хорошо. У него же очень тонкий художественный вкус - он чувствует песню! И бывало, что я, композитор по профессии, говорю ему - эта мелодия неинтересная, ты ее не бери. А он в ней вдруг увидел возможность драматической игры, которой я не заметил. Я же не артист, я не думал об этом. А потом Валера выходит на сцену, поет и я вижу, как я был неправ. Поэтому, в конце концов, ему всегда принадлежало последнее слово и оно оказывалось очень убедительным.



- И что, так ни разу не было случая, что музыкантам все же удалось настоять на своем?

Михаил Герцман: Один раз только. Я помню, мы долго ходили за ним с одной песней и говорили - да спой ты ее, народ будет тащиться, будет здорово... И так надоели ему, что он махнул рукой и спел. Один раз. И больше никогда, сказал, что эта песня - плохая!

- И что же это за произведение такое?

Михаил Герцман: Я не помню точно, зато сейчас отлично понимаю, что песня была действительно какая-то дурацкая. Это было в начале 70-х, текст точно не произведу, но что-то примерно такое:

"Если ты любишь, если ты любишь
Так и скажи, так и скажи,
Если не любишь, если не любишь,
Ты письмо не пиши..."

Короче, дурь полная! Чего мы тогда так вцепились в нее? В частности я очень жалею, что тогда завелся. Может, потому что в общаге, где я тогда жил, все ходили и постоянно напевали ее... А песня-то действительно плохая! И сейчас время ее просто сдуло, как пылинку - ее уже нет и никогда не будет! И слава Богу!

- Забавно, как время может кардинально поменять мнение! Но Ваши-то песни хорошие, народ их до сих пор любит, помнит и слушает. И жалеет, что нет новых. Почему?

Михаил Герцман: Ну, не преувеличивайте. Песни, как и люди, умирают, и это естественно, хоть и грустно. Да, я писал для Валеры тексты. Писал бы и сейчас, но теперь это стало уже непросто. Во-первых, мы живем в разных городах, а во-вторых, чтобы писать, мне надо быть постоянно в поэтической форме, в особом тонусе. Кроме того, мне в какой-то момент надоедает вся эта поэзия, хотя я ее и поэзией-то не называю, это всё тексты. Например, я Илью Резника считаю большим текстовиком. И не вижу ничего обидного - он не поэт, а текстовик. Или может еще Газманова считать поэтом? Я помню его песню "Офицеры", где есть одна фраза, просто жуткая - "У разрытых могил ваши души стоят"... Ну, ребята, это что, офицеры разрыли чьи-то могилы и стоят там? Я, конечно, понимаю, что он имел в виду свежевырытые могилы. Но «разрытые» и «вырытые» - это разные вещи. И мне тогда стало просто обидно за офицеров...



- Надо же! Если бы Вы не обратили внимание, многие, может и не заметили этого казуса...

Михаил Герцман: Видите ли, как человек пишущий, я осознаю вес слова и всегда стараюсь взвешивать написанное. Хотя, иногда красота музыка перевешивает текст - например, у Раймонда Паулса была такая песня "Бархатный сезон". Помните, Валера пел:

"Август-сентябрь, август-сентябрь...молчит телефон
Август-сентябрь, август-сентябрь, бархатный сезон..."

И Валера ее пел, пел и вдруг перестал. Я его спрашиваю, мол, что случилось-то, такая песня вроде отличная! И мелодия такая благородная, не дворовый шансон. А он мне отвечает - "Песня очень красивая. Но, Миша, о чем там говорится? Бархатный сезон - молчит телефон... А мне этого мало". И все - этим он меня очень убедил. Я же не думал, я просто слушал музыку - это так красиво... Или другой пример - песня "Вераока". Смысла в ней немного, но он ее поет настолько блистательно, что ты начинаешь представлять какого-то Вераоку... И понимать, что жизнь с нами обходится жестоко, и что мы стареем раньше срока, а тут на помощь к нам приходит Вераока - это так романтично звучит! Я мог ее слушать и слушать!

А самое потрясающее для меня впечатление было от песни "Памяти гитариста" - я слушал её столько раз, сколько он ее исполнял. Он так двигался, так ее пел... А вообще, я там в своей книжке пишу, что сколько бы он не записывал "песни для ног", он от рождения трагический певец. Певец драмы, настоящей драмы. У него, к сожалению, сейчас мало таких песен - конечно, понятно, что нельзя петь одну трагедию в концерте... Но все равно, очень жалко. Помнится, была у него песня Лоры Квинт "Ангел" - там такой накал был! Очень сильная песня.

- А чего стоит Ваш "Бал"....

Михаил Герцман: Это был один из самых первых текстов, который я написал для Валеры. Серьезный текст, я имею в виду. Очень драматическая музыка, хотя сначала Валера исполнял ее на польском - я в ней ничего не понимал, но там были какие-то подсказки... "Бал, еже бал...", видимо поляки имели в виду слово "ежедневный". И тогда я написал песню про "Вечный бал". Помню, сначала мы искали переводчика, это были гастроли, но поляка, знавшего русский, во время гастролей так мы и не встретили. И тогда я начал выдумывать. Хотя некоторые строчки были понятны сразу, например "Оркестр, грай", что означало, видимо, "играй"... И поскольку Валере слышалась в этой песне трагедия, я написал следующее:

"Гений, убогий, старик и младенец
До превращенья в золу
Робко приходят в великой надежде
Вспыхнуть звездой на балу.
Бал для любого кончается рано,
Срок нам отмерянный - мал,
Выше бокал за прекрасную даму (надо же, помню еще!)
И марш, марш на бал!..."




- Почти все песни, о которых мы говорим, драматические и, как я понимаю, Вы сторонник именного этого жанра. Но, неужели Вам совсем не нравятся те самые "песни для ног" в его исполнении?

Михаил Герцман: Мне больше нравится смотреть, как он в такие моменты двигается на сцене - просто обожаю. В нашей юности была песня "Ох, эти танцы", которую первым исполнил Ободзинский, а потом и Валера. И вот, как-то на репетиции (ему тогда было где-то чуть больше 20-ти) мы разговорились о ней и я его попросил - "Слушай, можешь ли ты в середине припева как-нибудь подпрыгнуть?". Он чуть подумал и прыгнул, но как! Во время исполнения высокой ноты он сделал сальто назад! Не прерывая пения!, Не отрывая от губ микрофона! Фантастиш!

- Ого!

Михаил Герцман: Да, я был свидетелем! До сих пор не понимаю, как он это сделал! И уже тогда мне стало ясно, что он будет великим артистом. До сих пор вспоминаю этот момент с восхищением!

- А когда в команде певца зародилась традиция зеленых концертов, можете вспомнить?

Михаил Герцман: Этого я не помню, но скажу, что в артистических кругах такая традиция существовала всегда. Это чисто театральная вещь, когда устраивали последние «зеленые» спектакли, где могли работать не так, как обычно. У драматических артистов это было сплошь и рядом – отсюда и родились их капустники. Может быть, такая традиция зародилась ещё в эпоху Станиславского, а может и раньше, когда из закуски у бедных артистов была только капуста. Вот актеры и устраивали после спектакля что-нибудь смешное, разыгрывали друг друга. А у эстрадных артистов капустники были гастрольные, ведь раньше артисты очень помногу гастролировали...



- А вы участвовали в таких розыгрышах или все же интереснее было наблюдать со стороны?

Михаил Герцман: Нет, я очень любил это дело и прекрасно себя чувствую в атмосфере шуток и подколов, сам с удовольствием разыгрываю. Помню, был случай, когда мы жили в общежитии - договорились с несколькими людьми и начали говорить одному из друзей, что у него какая-то «большая голова». Каждое утро к нему заходил кто-то из нас и как бы невзначай говорил – «Петь, а что это у тебя с головой?» А он удивлённо смотрелся в зеркало...
А потом пришел еще один идиот и сказал: "А давайте-ка ему ушивать шапку!". Дело-то было зимой. Что мы и сделали – стали по чуть-чуть ушивать ему шапку! Он начал мучиться, нам стало стыдно и мы потихоньку эту шапку начали распарывать обратно и объявлять ему по утрам - "Вот, сейчас уже меньше голова становится, сейчас лучше...". Потом приходили другие и подтверждали - "Вот, Петь, сейчас у тебя нормальная голова!"... Такое у нас дурачество было.

- И чем все закончилось?

Михаил Герцман: А ничем, ему так никто и не признался до сих пор. И наверно он ходит в полной уверенности, что у него в юности что-то было с головой, а сейчас прошло.




- В документальном фильме "Книга судьбы", Валерий Яковлевич сказал, что близких друзей у человека должно быть немного и в его случае это четыре человека. Как считаете, Вы входите в их число?

Михаил Герцман: Скорее всего, нет. Ну и что? Мы с ним встречаемся только два раза в год. Обычно я приезжаю к нему на День рождения в Питер, а летом выбираюсь в Москву. Причём в Москве мы чаще видимся с Люсей, она моя самая близкая подружка, я ее узнал еще раньше, чем Валеру, года на два... Поэтому я даже и не знаю, вхожу ли в заветный «круг четырёх». У Валеры я как-то постеснялся спросить. Правда, однажды я поинтересовался об этом у Люси - мол, что за четвёрку друзей он имел в виду. А она мне говорит - "Думаю, что это я сама (замечу: кто бы сомневался) и две наших собаки". И всё, я больше не спрашивал. Да и зачем? Истинные отношения друг к другу проявляются не в словах, а в поступках.



- Напоследок, хотелось бы задать Вам вопрос, как музыкальному эксперту, повидавшему немало артистов - начинающих и не очень. Сегодня, чтобы певцу продержать на эстраде, необходим постоянный пиар, скандалы в прессе, многочисленные эфиры... В случае с Валерием Леонтьевым происходит все иначе - нет громких заявлений в СМИ, он не пускает к себе репортеров, и тем не менее народ все равно толпами идет на его концерты, продолжают появляться новые поклонники, новые достижения... Как по-Вашему, в чем секрет его популярности?

Михаил Герцман: Все, что он делает - идет от души, это я знаю совершенно точно. Разгадка в его искренности, в его настоящести, в подлинности. Каждая нота, каждое движение... Таким певцом просто нельзя не восхищаться, особенно людям с тонкой душевной организацией. Он кумир для всех возрастов - ведь на его концертах всегда много молодежи. А еще и потому, что из тех, кто сейчас появляется на нашей эстраде, довольно сложно выбрать кумира. Я смотрел в этом году очередной музыкальный фестиваль в Юрмале и, если честно, испытал неловкость - какие-то сомнительные дуэты, странноватые солисты, поющий дзюдоист...

А если сравнивать Валеру с другими, то например, Филипп Киркоров сейчас на сцене одевается с претензией на оригинальность и, мое личное мнение, что он во многом подражает Леонтьеву. Ведь я прекрасно помню, как раньше, он работал в другой одежде, которая больше напоминала наряд официанта - бабочка, белая рубашка...

- Костюм-тройка...

Михаил Герцман: Да-да, именно это! И я хорошо помню один сборный концерт, где пели среди прочих Леонтьев, Тальков и Киркоров. И когда они вышли, ни один человек не просил автограф у Филиппа - все толпились возле Валеры и возле Талькова... А Киркоров ведь уже в то время был известным певцом! Но не могу не отметить, что у Киркорова есть замечательная способность – учиться. И он учится. А значит – растёт.

- Но Филипп никогда и не скрывал этого и в своих интервью всегда называл Леонтьева своим учителем...

Михаил Герцман: Я что-то не слышал такого... Но на концертах Валеры, если он присутствует в зале, то обязательно с букетом. А если не может приехать, то всегда присылает цветы с запиской, как например, в БКЗ "Октябрьский". В этом году был просто гигантский красивейший букет от него!



- А то, что у Валерия Леонтьева на концертах всегда аншлаги, продолжает удивлять? Или Вы уже привыкли?

Михаил Герцман: Раньше были времена, когда он давал в Питере 12 концертов, потом восемь, сейчас три... И все равно это не может не потрясать, когда в огромном Октябрьском зале нет ни одного свободного места. Я как-то после концерта ходил среди толпы у гардероба, чтобы слушать мнения - там такие восторги, причем как у взрослых, так и у детей! Поэтому, я не устаю и не устану удивляться и восхищаться им. И слава Богу, что настала перестройка и он теперь не испытывает материальных сложностей! Ведь я помню времена, когда я был Композитором с большой буквы «К», а он был всего лишь певцом. Так что я искренне рад, что настали времена, когда он стал Певцом с большой буквы «П», вернее даже двух «П» - Поп-Певецом, а я остался с маленькой буквы «к» - композитором. Это справедливо!

- Михаил Львович, просто громаднейшее спасибо за такое интересное интервью, надеюсь наша встреча не последняя. По традиции, в конце беседы, наши гости оставляют пожелания для читателей сайта...

Михаил Герцман: Как бы ни был интересен ваш сайт (а он и вправду интересен), я считаю, что главное в нём та музыка, которая у вас звучит. Хочу пожелать, чтобы все посетители сайта "Дельтаплан" всегда оставались заинтересованными свидетелями исполнительского искусства Валерия Леонтьева! Удачи всем!


беседовал Максим Яковлев, 2010г.
Фото из личного архива Михаила Герцмана и из архива сайта "Дельтаплан"
www.leontiev.com


Внимание! Вы можете прочитать комментарии читателей на данный материал или оставить свой - смотреть/оставить комментарии