"Наша гостиная" представляет... Татьяна Федоткина

"Я "Грешного ангела" так не прочитала - раскрою, полистаю и... закрываю."

- Конечно, не могу не спросить и о "Грешном ангеле". Как вообще пришла идея написать про него книгу? И для кого ты это сделала - для него, для себя или для поклонников?

Татьяна Федоткина: Книга была написана исключительно для него, чтобы ему было потом, чем меня вспомнить.

- А для чего тогда все эти тысячи экземпляров?

Татьяна Федоткина: Для вечности.

- А как Валера отреагировал, узнав о твоих планах? Или ты уже объявила ему после того, как поставила последнюю точку?

Татьяна Федоткина: Конечно, Валера не знал. Да и как он мог знать, если это спонтанно получилось? Я вовсе и не собиралась (дальше надо с придыханием) «создать нетленное творение про Валерия Леонтьева»! Просто неожиданно возникла ситуация, когда мне потребовалось найти для него такой подарок на день его рождения, от которого он не смог бы отказаться. Так сложились обстоятельства. И все. Вот это, и ничего больше. Ну я и нашла. Таким образом книга действительно оказалась побочным продуктом наших личных взаимоотношений, как я и обозначила в предисловии к ней.



Это — абсолютная правда и более того, только так и должно быть в жизни. Неужели ты думаешь, например, что Пушкин написал «Я помню чудное мгновение» - для того, чтобы школьникам двести лет спустя было что учить в школе наизусть? Да он просто Анну Петровну Керн клеил. А с гениальными-то стихами женское сердце проще завоевывается. Вот он и творил! Писал: »как мимолетное видение, как гений чистой красоты», а сам в этот момент параллельно думал, что если пуговичку-то на корсаже, или где она там у них была, расстегнуть, то платье... Я, конечно, не Пушкин, но суть вещей от этого не меняется.
Да и вообще никто не знал, что я пишу про него книгу. Я глагола будущего "сделаю" не знаю, он для меня существует только в прошедшем времени. А Валеры в это время вообще в России не было — ни в тот момент, когда книга родилась как идея, аккурат в Новый год, ни в тот момент, когда она дописывалась.
А дописывала я ее в шестом часу вечера 19 марта в питерском интернет кафе на Невском проспекте. Поставила последнюю точку и, даже не перечитав последний фрагмент — не было времени, и так катастрофически опаздывала - побежала поздравлять его с Днем рождения. Так последняя и примчалась! В мятой юбке и без грима. (смеется)

- Только не говори, что ты поставила его в известность только тогда, когда забирала из типографии три тысячи эксземпляров!

Татьяна Федоткина: Почти так и было! (смеется). Я не говорила ему, что буду издавать книгу, а он, прочитав, не уточнял, что я дальше с ней собираюсь делать. И когда фотографии давал, тоже не спросил - зачем мне его архивы? Для работы и для работы. Хотя, наверное, понял.
Все дело в том, что по жизни Валера до обидного не любопытен. Расскажешь - послушает, а нет - спрашивать не станет. Банальное женское кокетство - ах, я такая загадочная! - с ним не работает. (улыбается) Так что да, можно сказать, в известность я его поставила, когда вручила книгу.




- Тяжело было писать про него? Или наоборот - все пошло и поехало само собой?

Татьяна Федоткина: Ты, Макс, не поверишь - я ее, книгу, написав, так всю целиком и не прочитала. Даже сейчас...открою, полистаю и... закрываю. Быть может, когда-нибудь потом... Что я там понаписала? Честно сказать, даже страшно об этом помыслить...
А текст давался очень легко, да. Просто села и написала. У меня это заняло примерно 210 часов - то есть время, которое было необходимо для элементарной физической записи слов... Так что, роды прошли без единого стона, разве что с названием я минут тридцать помучилась, я-то хотела назвать "Грешный бог", а муж посоветовал "Грешный ангел", заметил, что само слово "ангел" более нежное, воздушное. Ну вот я где-то с полчаса сомневалась - звучит "ангел", да, лучше, но смысл то меняется. В итоге звучание все-таки победило.

Зато какой кошмар начался потом! Сперва я, как нормальная, пришла в издательство. Они были так счастливы! Так меня любили! Но когда я объяснила, КАК книга должна выглядеть, счастье на их лицах сменилось паническим ужасом. Мне сказали: "Вы в своем уме? При таком макете, да с таким количеством фотографий, да с цветными вкладками книга будет просто «золотая»! Мы даже не выйдем в ноль!"
Короче, дураков в издательском мире не нашлось, а то, что они мне предложили... Ну не могла же я допустить, чтобы книга про Леонтьева выглядела нищей! Понт — он же дороже денег! В общем, на семейном совете было принято роковое решение сделать книгу самим. Посчитали, прослезились... потом выгребли все, что было в доме, заняли у всех, у кого нашлись заначки, десяти тысяч долларов все равно не хватало... И один мой, совершенно равнодушный к Леонтьеву, друг взял в банке для меня ссуду. Мне бы столько просто не дали...

Так что без него, и без той команды людей, которые сделали один - корректуру, другой — обложку, третий отдал архивные фотографии, четвертый — свои профессиональные снимки, пятый - все эти фотографии обработал, шестой сверстал так, как мне того хотелось, и добавил еще своей дизайнерской красоты, ничего бы и не вышло.
Спасибо вам, мои сумасшедшие друзья, за те два месяца бессонных ночей!
Ну понятно, что без самого Валеры ничего бы не было вообще. Просто он — в другом, одиночном, списке. (улыбается)



- А по поводу содержания были претензии с его стороны? Может редактировал какие-то моменты? И вообще - быстро он ее прочитал или тянул, тянул...

Татьяна Федоткина: Тянул да, долго. Если бы я была чуть менее терпеливой, я бы умерла от нетерпения. (смеется) Но это опять же одно из ярких свойств его характера. Он может «зреть» до чего-то неделями, а то и месяцами. Мне - человеку, который прыгает от нетерпения, ожидая, когда загорится зеленый свет на светофоре, с ним в этом плане безумно тяжело. Я за то время, пока мне надо чего-то от него дождаться, миллион раз эмоционально выгораю дотла, просто в ноль. Но с ним нельзя иначе, надо ждать. Потому что при всей его внешней мягкости и лояльности, он невероятно упрямый и очень цельный внутри человек, и заставить его что-то сделать насильно - невозможно. А если его уж слишком достать, он, может, в сердцах и сделает так, как кто-то "из вне" настаивает, но в итоге все равно выйдет фиг с маслом.
Поэтому я (в конце концов, он не звал, ужин не обещал, это я ему навязалась - и вообще, и с этой книгой, в частности) что бы ему еще под меня подстраиваться) - терпела, стиснув зубы. Таким образом, скажем, слово "нельзя" я с ним за все время нашего общения не проходила - не по основной программе, не факультативно, никогда я не слышала от него: "про это нельзя спрашивать!", "так нельзя поступать!", "про то нельзя говорить!", но вот девиз: "просто я умею ждать как никто другой!" пришлось вызубрить как "Отче наш!" Зато прочитал он "на раз", сказал потом: "Ну вот, сегодня целый день шел дождь, мне все равно было нечего делать..." (смеется). Хотя мог бы и не пояснять - я себя и так не льстила мыслью, что ему было: "Просто не оторваться!" Но прочитал сразу, просто потому, что вообще очень быстро читает.

- И что, так ни единого абзаца не сократил?

Татьяна Федоткина: Ничего не редактировал - ни слова не убрал и не исправил. Нашел по ходу фактическую ошибку в названии одного, мимоходом упомянутого мной литературного произведения, за которую мне (как могла забыть?! Ведь читала же!) было очень стыдно, и, машинально же, довольно много грамматических — я, увы, увлекаюсь, когда пишу. (смеется).
А он (и это, кстати, интересный штрих) настолько высоко грамотный человек, что может работать корректором. Он как-то раз (просто было дело случая) продемонстрировал это, вычитывая какую-то там заметку. Я сказала, «надо корректуре показать», а он говорит: »Зачем? Я сейчас сам и вычитаю». И потом на каждой орфограмме останавливался и, прикалываясь, декламировал соответствующее правило русского языка: «тут ставим запятую, потому что - вводное слово, тут два н — одно в корне, второе — в суффиксе, здесь у глагола приставка «пре» потому что ее можно заменить на «пере», это — слово словарное, правописание нужно просто запомнить», ну и так далее. Я ухохоталась просто, как у него это забавно и органично получалось. Был бы профессором, думаю, студенты бы его обожали!




- Интересный ньюанс! Думаю, теперь поклонники будут писать ему письма более внимательно, а перед отправкой проверять их со словарем. Но вернемся к книге - что сказал-то по поводу прочитанного?

Татьяна Федоткина: Этого я тебе не скажу. Но в любом случае не то, что я предполагала услышать, хотя я готовилась буквально к любому развитию событий и, как мне казалось, мысленно перебрала просто все возможные варианты. Но ни с одним не угадала. Даже в этом случае, к которому у меня было мно-о-о-ого времени подготовиться, он умудрился меня совершенно огорошить.
Впрочем, это как всегда. Ни разу за все семь лет нашего знакомства я не смогла предугадать его реакцию на что либо. Для меня он абсолютно непредсказуем.

- Ну хотя бы поведай, кто выбирал снимки для книги. Не скажу, что все поклонники были в восторге от ее содержания, но фотографии понравились многим.

Татьяна Федоткина: Выбирала я сама, а собирала с миру по нитке. Валера сам отдал мне очень большую часть своего архива, что меня, честно сказать, поразило. Во-первых, я знала, что он собирается делать фотоальбом, а значит, по логике вещей, должен был бы в первую очередь подумать, что и «самому пригодится!». Тем более, что собственных фотографий у него — кот наплакал.



А во-вторых, он не то, чтобы отобрал для меня фотографии, а просто запустил меня туда, где лежат у него дома фотоальбомы, на полдня, а сам свалил.....И потом даже не проверил, что я там у него взяла, все ли я ему потом вернула... Но я, конечно, эти альбомы опустошила, а потом, несколько дней спустя, постаралась восстановить в первозданном виде, сложила на полках - в том порядке они и остались лежать, никем в дальнейшем не тронутые...
...А какая у него там фотография на комоде стоит, ммм... С пляжа, видно... Зараза — Данте Алигьери! Не помести он «обманувших доверие» на последний круг Ада, я бы точно ее стырила. Данте виноват, что нет теперь у меня этой фотографии! (смеется).
Просить не стала, Валера бы все равно ее не отдал. Это было снято явно кем-то из его домашних, и, так сказать, для «внутренного пользования».
В общем Валера тогда в очередной раз потряс меня своей нестабильностью до глубины души.

- И сколько же фотографий тебе нужно было для книги?

Татьяна Федоткина: На тот момент, когда я начала делать макет, у меня на руках было порядка трехсот снимков - из них много редких (как своих, так и архивных) дала питерская поклонница Юля. Но поскольку я задумала каждую главу открывать парой фотографий, которые бы перекликались из прошлых времен и из нынешних, мне все равно этих трехсот категорически не хватало.
К тому же мы никак не могли выбрать фото на обложку. Ее мне в подарок (уже на мой день рождения) сделала моя подруга (тоже Валерина горячая почитательница) Ольга, но так как результат нас обоих очень долго не удовлетворял, то она все ночи напролет целый месяц делала и делала все новые и новые варианты, меняя и меняя фотографии, пока, наконец, все не сошлось на нужном фоне просто как пазлы.



Так что я трясла и трясла всех, кто обладал нужными мне иллюстрациями, просто как груши. Ну вот так и натрясла.
Таким образом, многие фотографии, которые оказались в книге, Валера раньше не видел, и я очень опасалась, что они окажутся ему не по нраву. Поскольку у него и у меня не просто совершенно разный, а прямо противоположный взгляд на его изображения. Так оно и случилось.
Правда, я была уверена, что ему не понравятся другие снимки, в моем «черном» списке таких было предположительно три. ...И опять я «не попала». Когда я наконец уразумела, какой же — единственный - ему «не лег», глаза у меня стали как у той собаки старухи-ведьмы из сказки «Огниво» - размером если не с мельничные колеса, то с чайные блюдца точно.
До сих пор я иногда открываю эту фотографию, внимательно ее рассматриваю под разным углом и думаю: "За что?»...




"Валера - хотя и главный вампир, но при том он - вампир -донор"


- Я знаю, что у тебя, в отличии от большинства поклонников, есть некая особенность - ты любишь смотреть концерты из-за кулис. Почему, ведь вся его энергетика направлена в зал?

Татьяна Федоткина: Ничего подобного! Он успевает работать еще и на закулисье. Скажем, однажды мы, опять же с моей подругой Ольгой, смотрели концерт из-за занавеса, и Валера знал про это, и по ходу концерта не забыл уделить "зрителям сбоку" пару эксклюзивных секунд - проходя мимо кулисы, бросил нам такую ремарку, от которой мы просто покатились!

- Своим чувством юмора Валера славится давно! Кстати, как и любовью к розыгрышам. Тебе не случалось наблюдать за этим действом, а может он и над тобой пошутил (или ты над ним)?

Татьяна Федоткина: Какие-то забавные ситуации сами по себе, конечно, возникали, а чтобы он специально кого-то разыгрывал... Нет, при мне не случалось. Надо мной шутить опасно, потому что я — злая и память у меня хорошая. А над ним - еще опаснее, потому что он — добрый, и может враз все простить и забыть. Навсегда. И твою шуточку, и тебя вместе с ней.



- А бывали ли такие ситуации, о которых ты могла бы сказать "Я спасла Валерия Леонтьева!"...

Татьяна Федоткина: Конечно! Я постоянно его спасаю! Гонимая "гнетущим чувством ответственности" (смеется) От похмелья спасаю и тяжести в области желудка. Всякий раз, приходя к нему за кулисы, я выпиваю изрядное количество его вина и съедаю у него самые вкусные бутерброды - Валера любит и накормить, и напоить. Другие тоже этим увлекаются, именно поэтому Валера вечно голодный и всегда трезвый - ему просто ничего не перепадает ни из еды, ни из питья.

- А внимания за кулисами он получает столько же, сколько и на концерте? Ведь, в зале люди просто толпами идут к нему, впитывают его энергетику...

Татьяна Федоткина: За кулисами-то на него и идет настоящая охота! Куда там людям на концерте! Им всем еще учиться и учиться, как надо "загонять" Народного артиста.
А все потому, что Валера у нас — хоть и главный вампир, но при том, он - вампир-донор. Вот ты видел фильмы с вампирами? Там обязательно показывают момент, когда всякая "мелочь пузатая" приходит принимать, так сказать, "причастие от главного". Вот за кулисами примерно тоже самое и происходит. Всем, кто пришел в этот вечер - всем нужна "доза". Поэтому Валера после концерта еще дополнительно прокачивает энергией своих гостей.



Но вся беда в том, что гости его - ненасытные. Все им... "Мало! Мало!" Вот он и отрабатывает второй, а случается, что и третий концерт. Он ведь энергетически весьма необычный человек. На гране реального и потустороннего. Когда с этим воочию сталкиваешься, начинаешь подумывать, что мистика - это не просто жанр в искусстве.
Но иногда Валера бывает вредным и вообще ничего никому не дает. Закрывается и все - привет! Приходите завтра! И тогда все, кто "на дозе" впадают в эмоциональную и психологическую депрессуху. Ломка у них! Правда, такое бывает очень редко. Валера - очень ответственный товарищ в области человеческих взаимоотношений. Против этого не поспоришь.

- Слушай, ты уже ему столько вопросов задала, но наверняка, есть еще что-то такое еще, о чем хотела бы спросить, но... или не к месту, или еще не время?

Татьяна Федоткина: Я ему задала слишком много вопросов. Во всяком случае, у меня остается ощущение, что он сам именно так считает. Не то, чтобы он говорил про это - нет, он же очень корректный человек. Я чую просто. По каким-то его вербальным реакциям.
А еще он - очень закрытый человек. Сверхзакрытый. Я думаю, что каждое хорошее интервью - действительно хорошее, а не формальное по какому-нибудь там информационному поводу - причиняет ему настоящую, реальную, душевную боль. Поэтому его нелюбовь к журналистам мне лично понятна и в моих глазах совершенно оправдана.
И я, как журналист, не имею права претендовать на большую откровенность, потому что понимаю - да, дальше уже некуда, все, что можно было вынести на публику, уже вынесено. А чисто по-человечески... Бывает, конечно, что какие-то неформальные разговоры случаются, но для этого должно совпасть множество факторов, не только время и место. Но про это нет смысла говорить, потому что то, что нельзя опубликовать, не существует в природе. Ведь любой факт становится реальностью только после предания его огласки.



Все, что есть в книге, я писала на свой страх и риск, не спрашивая его на то разрешения. И он отнесся к этому сверхтерпимо: если я так увидела, если я посчитала возможным это озвучить, он нашел, что я — в своем праве. Хотя на мой, личный, взгляд есть там вещи, которые я бы сама обозначила «не для печати».
И я тебе, Макс, честно скажу, меня его...не хочу употреблять это модное слово «толерантность», и «лояльность» тоже не хочу... Меня его вот это... сверхмерное спокойствие что ли, оно... опять же трудно подобрать такое слово, чтобы не звучало пафосно, но при том верно отражало суть. Меня оно...обескуражило, вот что. Ведь, знаешь, если бы кто-то вот так же упорно и настойчиво лез ко мне в душу, собирал бы столь массированно про меня информацию, я бы давно послала такого человека в пешее эротическое путешествие. Как у него хватает душевных сил?
Ну а более откровенные вещи, с моей точки зрения, может себе позволить только он сам. Если бы он написал книгу... О себе или пусть даже просто о жизни: не биографическое — художественное произведение... При его правдивости, а он ведь — исключительно правдивый человек, что ему, кстати, на мой взгляд, очень вредит и в связке «он — журналисты», и, думаю, в связке «он — шоубизнес», при его очень тонком восприятия окружающего мира, при его уме и интеллекте, не говоря уже про прекрасный стиль речи... В общем, этой книги не было бы цены.
Зря он не хочет. Очень зря. ...Хотя, наверное, здесь уместнее сказать не "зря" (в конце концов, это - его личное дело, как и на что тратить часы жизни), а "бесконечно жаль"...

- Наверное, в истории прессы не так много журналистов, которые не только пишут интервью, но и дают его. Воспользуюсь этой возможностью и попрошу тебя сказать напоследок еще что-нибудь нашим читателям....

Татьяна Федоткина: Всем, кто сейчас в комментариях напишет "кАза", замечу к слову, что у меня есть дом в деревне, а вокруг - забор. Делала я его полностью - от вкапывания и цементирования столбов до приколачивания досок - своими руками, и поэтому он совсем не евростандарт. Так вот, на нем написано: "А мне плевать, что вы думаете про мой забор!",
Всем же остальным могу от души сказать - "Спасибо на добром слове! Всяческих вам благ и радостей: чаянных и нечаянных!».

Беседовал Максим Яковлев, 2010г.
Фото из архива сайта "Дельтаплан" и из личного архива Татьяны Федоткиной
www.leontiev.com


Внимание! Вы можете прочитать комментарии читателей на данный материал или оставить свой - смотреть/оставить комментарии