"Человек дороги (Фрагменты жизни)" Часть 2
Он вернулся домой и, чтобы не сидеть на шее у родителей и начать самостоятельную жизнь, пошёл работать. А кем мог в то время устроиться семнадцатилетний мальчик сразу после школы? Или разнорабочим, или грузчиком.
Он выбрал первое и" приказом №197 по Юрьевецкому райпромкомбинату от 31 августа 1966 года за подписью и.о. директора РПК Гурылёва , Леонтьев Валерий Яковлевич был принят сезонным рабочим на кирпичный завод с сезонной оплатой труда."
В обязанности молодого рабочего входило откатывать вагонетки с сырым кирпичом от пресса к сушильным стеллажам.
Прозаический и физически тяжёлый труд, монотонные и однообразные движения, грохот, смрад из печей и жар прямо в лицо... На такой работе можно было только накачать мускулы, ну и набраться определённого жизненного опыта от старших товарищей. Жизнь рабочих кирпичного завода в городе Юрьевце не отличалась каким-то разнообразием и яркими событиями. Обычно после смены основная часть "рабочего класса" двигала в ближайший кабак. Чтобы снять напряжение и стресс после трудового дня. Звали конечно с собой и юного напарника.
Но у Валеры, в отличие от других, было чем себя занять по вечерам. Он видел, как многих его знакомых засасывает рутина однообразного и бессмысленного существования, где утешение находят на дне стакана или бутылки. Видел к чему это приводит. И не поддавался.
После работы он шёл в клуб льнопрядильной фабрики, где участвовал в художественной самодеятельности. Это была его "отдушина", не позволяющая ему уподобиться другим представителям" класса - гегемона".
Правда недолго он мог чувствовать себя взрослым и самостоятельным. Прошло меньше месяца и" приказом №206 по Юрьевецкому райпромкомбинату от 24 сентября 1966 года за подписью директора РПК Панфилова, Леонтьев Валерий Яковлевич, сезонный рабочий, был уволен по собственному желанию."
Желание было скорее не его, а родителей. Они решили переехать в Краснодарский край, в станицу Анапская, куда давно уже сманивали их жившие там родственники. Сына они забирали с собой. Мальчик был не пристроен, нигде не учился, стабильной работы у него не было, и кто знает, без присмотра родителей под чьё влияние он попадёт, в какую компанию угодит!
Переезжали осенью. В Анапе как раз начинался "мёртвый сезон", самое депрессивное время, навевающее тоску и отчаянье. Почти непрерывно шёл дождь, всё вокруг было тоскливым и серым. Жизнь, бурлящая летом, как будто замерла, Анапа впала в "спячку".
Валера бродил по пустынному пляжу, смотрел на мелкое, грязное море, на волны серо-бурого цвета и сам постепенно начинал хандрить. По волнам носило какой-то мусор, качались щепки. И он думал о том, что жизнь его как эта щепка - никчёмная, ничтожная, бесполезная и никому не нужная.
Спастись от такого настроения можно было только работой. В Анапе он продолжил свою карьеру рабочего человека, устроившись подсобным рабочим передвижной механизированной колонны г. Анапа. Говоря проще - в бригаду строителей. "Подавальщиком" кирпичей. Подносил их каменщикам. И глядя на их работу, сам тоже научился делать кирпичную кладку. Они строили школу, и потом, на протяжении всей жизни проезжая станицу Анапскую и глядя на это здание, он будет испытывать чувство гордости и считать, что это и есть его след на земле...
Процесс укладывания кирпичей ему даже уже начинал нравиться! И родные были довольны - может наконец сын прекратит свои метания, станет каменщиком и заживёт наконец нормальной жизнью.
Но по вечерам , когда он оставался один после работы в недостроенном доме ,где его никто не видел и не слышал, он находил свежеотштукатуренную комнату с потрясающей акустикой и "отвязывался" от души - он пел, пел и процесс звукоизвлечения доставлял ему такое наслаждение, такое счастье! Он слышал, как звуки его голоса отражаются от стен, как они летят вверх к потолку. И понимал в эти моменты, что быть строителем, это не его путь. Он опять начинал тосковать. И хотелось уже не петь, а выть с тоски. Он был один. Всё осталось в Юрьевце. Всё, чем он тогда жил и дышал.
Так уж он сформировался как человек и как личность, что ему было трудно подойти к незнакомому человеку и сказать - "Здорово!" Познакомиться первому. Поэтому новых приятелей и друзей у него практически не было. И он одиноко бродил по пустынному пляжу.
Когда тебе семнадцать лет трудно находиться в таком состоянии, когда кажется что где-то бурлит жизнь, а ты на её обочине. Поэтому долго в Анапе он не выдержал. Как бы не хотели родные видеть его рядом, он всё же уже взрослый и вполне может вылезти из под их "крылышка" и начать самостоятельную жизнь.
Приняв такое решение, он зимой сбежал обратно в Юрьевец.
Поселился там же, где и раньше. На улице Карпушинская, дом 11. В тихом и красивом местечке под названием Сельцо.
Из этого периода жизни у него осталось ещё одно пронзительное воспоминание.
Зима в том году была суровой. Приехав в Юрьевец, он решил начать самостоятельную жизнь с работы почтальоном. И он помнит, как однажды, уже в сумерках, он с тяжеленной сумкой пробивался сквозь пургу и метель к какому-то дому, чтобы доставить корреспонденцию. Дорогу замело и он брёл по колено в снегу. И вдруг его просто "прошила" мысль - "Что он здесь делает? Зачем это всё! Неужели он для этого появился на свет! " На какое-то мгновение он остановился и застыл в глухом отчаянье, но налетевший ветер чуть не сбил его с ног и он продолжил свой нелёгкий путь.
На него так подействовал этот случай, что работать почтальоном он больше не мог.
Но ведь все его рабочие специальности до этого и после были намного тяжелее. Но он выдерживал. А профессия почтальона вдруг вызвала такой ужас. Почему? Наверное дело в том, что разнося почту, идя от адреса к адресу почтальон предоставлен самому себе. А пешие прогулки, как известно, очень располагают ко всякого рода мыслям. Если у почтальона всё в жизни хорошо и прекрасно, он идёт и поёт весёлые песенки, думая о хорошем. А если наоборот, то и мысли у него невесёлые. А Валера находился тогда в "подвешенном" состоянии, в растерянности, он не знал что делать дальше и конечно всё время мучительно об этом думал.
А вот на работе, которую он нашёл после почты, было уже не до дум!
В феврале 1967 года он был принят на работу в Юрьевецкую льнопрядильную фабрику тесёмщиком - смазчиком прядильного оборудования. Там продолжил свои "трудовые университеты".
Работа была тяжёлая и одна из самых грязных в прядильном производстве. Но скорее всего, у него просто не было выбора, без образования он не мог расчитывать на другую. А на этой должности наверняка было много свободных мест. Кто же захочет "кувыркаться в солидоле"! А ему пришлось . Он хорошо запомнил все" прелести" этой профессии. Долго потом отмывался от въедливого машинного масла. "Целую смену лежишь под машиной , изогнувшись по-змеиному, и специальным насосом с солидолом прокачиваешь узлы агрегата. А таких машин в цеху много! " Работа требовала и внимания, и физического напряжения, и сосредоточенности. Думать о бренности своего существования просто не было возможности.
Днём лежал под станками и жмурился от капающей на лицо маслянистой жидкости, а вечером бежал не домой отдыхать, а в уже знакомый клуб льнопрядильной фабрики. Там и начиналась его настоящая жизнь. Там он погружался в круговорот репетиций, выступлений, концертов. Там он был в своей стихии. На сцене клуба он блистал. В художественной самодеятельности был очень востребован. Пел в хоре и ансамбле, был солистом. В числе лучших самодеятельных артистов ездил в Кинешму, Иваново, Горький и там его отмечали и предсказывали большое будущее.
Кроме хора и ансамбля, он также участвовал в агитбригаде, которая выходила с концертами в цеха фабрики, на другие предприятия, выезжала на колхозные поля и в сельские клубы.
Участников агитбригады освобождали от работы с сохранением заработной платы на 2-3 недели. Они ездили по колхозам, совхозам с концертами. Выступали прямо в поле, на токах, фермах, колхозных праздниках. Репетировали после работы и в выходные дни. Валера пользовался большим успехом его уже знали и встречали с радостью.
Он выделялся среди других участников самодеятельности яркой индивидуальностью, своей особой манерой подачи материала, он сочетал пение и танцы уже тогда, у него была своя неповторимая пластика. Также он отличался и внешним видом. Он всегда был одет так, что в любую минуту был готов выйти на сцену. Уже в то время он шил себе некоторые вещи, которых не мог найти в магазине и очень тщательно следил за модой. Что само по себе было необычно для провинциального Юрьевца.
Конечно такой интересный молодой человек не оставался без женского внимания. Девушки в него влюблялись, с ним охотно дружили, но когда надо было выходить замуж, они выбирали других парней. Тех, что твёрдо стоят на земле, могут обеспечить семью и на чьё плечо можно опереться. А с ним у девушек нередко возникало ощущение, что они опираются не на плечо а на крыло, и в любой момент он может сорваться и улететь высоко, высоко, как тот журавль из поговорки. Поэтому они выбирали синиц. Так было надёжней и спокойней.
А продолжать дружбу после замужества с холостым парнем было уже и предосудительно, и проблематично. Городок небольшой, все друг друга знали, ползли сплетни, мужья ревновали, начинались скандалы. Поэтому самым простым выходом было закончить дружбу. Что они и делали.
Так прошло два года. И однажды, на пороге своего девятнадцатилетия, все факторы - и образ ночной дороги, обещающей другую судьбу, и постоянные упрёки родных,что он бесцельно тратит свою жизнь, и личные обстоятельства, сложились в его душе в одно твёрдое убеждение , что всё нужно срочно менять. Он вдруг понял, что здесь ему ловить уже нечего, и никто , и ничто в Юрьевце его уже не держит. Он решил уехать как можно скорее, уехать на далёкий север, в Воркуту,куда так долго и настойчиво звала его Майя.
На фабрике он написал заявление "по собственному желанию", получил расчёт.
Сборы были недолгими. За это время он никакого добра не нажил. И вся его жизнь поместилась в один чемодан. Как главную ценность, он забрал с собой свои старые книги. Те, что он читал ещё подростком. Он не мог их оставить, ведь они были частью его самого. Он смотрел на немного потёртые корешки, читал фамилии - Майн Рид, Жюль Верн, Фенимор Купер, Александр Беляев, Стругацкие. Эти авторы предложили ему однажды мир, который живёт по законам добра и чести. И он тоже старается жить по этим законам. Правда, иногда это очень нелегко... Он вздохнул и бережно сложил книги в чемодан. Они, как и их хозяин- Человек дороги, тоже отныне станут путешественниками. И пройдут с ним весь путь. Будут переезжать с ним из города в город, из одной географии в другую, везде, куда забросит его судьба. Они поедут с ним в Воркуту, потом перекочуют в Сыктывкар, оттуда в чемодане он увезёт их в Горький, а из Горького в Ворошиловград. Корешки и обложки их будут потёрты, страницы потреплются и пожелтеют, но он их не бросит. И наконец эти старые книжки займут почётное место на полке книжного шкафа , тогда когда и их хозяин обретёт наконец постоянное пристанище. Но это будет ещё очень очень нескоро!
Друзья и приятели устроили ему "отвальную". Ведь многие его любили и им было искренне жаль, что он уезжает. Наверное, все понимали, что в Юрьевец он больше не вернётся.
Простился он и со своей давней, уже замужней подругой, с которой дружил ещё со школы. На прощанье они выпили на двоих бутылку крепкого 42х градусного ликёра "Шартрез", закусили редиской со сметаной, и расстались, чтобы не встретиться больше никогда.
На следующий день он закрыл за собой дверь родного дома.
Его снова ждала дорога. Вскоре он уже ехал в мягком вагоне поезда "Москва - Воркута" и за окном мелькали, сменяющие друг друга картины - большие города и маленькие деревни, полустанки и станции, леса и равнины. Он смотрел в окно и скорый поезд уносил его всё дальше и дальше от его прошлого в столицу северного края, к его новой жизни.
ВЕРОНИКА РОДКЕВИЧ